Сегодня - нам двадцать лет. 17 января 1993 г. состоялось открытие при Центральной библиотеке № 219 ЦБС "Черемушки" общественного Музея-читальни Н.Ф.Федорова. Его организаторами стали участники семинара по изучению наследия философа всеобщего дела, которым с начала 1980-х годов руководит д.ф.н. С. Г. Семенова. В течение трех лет, с 1993 по 1996 гг., в Музее проходили лекции, семинары, круглые столы по философскому наследию космизма, глобальному развитию, футурологии, вопросам ноосферного образования; литературные, музыкальные вечера, художественные выставки, экскурсии... Была собрана книжная коллекция, начато формирование архива. В читальном зале еженедельно дежурили ученые: историки философии, науки, культуры, давая бесплатные научные консультации всем желающим. Принцип безвозмездной, добровольной помощи был основой деятельности музейцев, одушевленных заветом Федорова: "Не для себя и не для других, а со всеми и для всех".
Потом последовали два долгих года, в течение которых помещение Музея было закрыто на ремонт. А затем научно-просветительный центр возродился. С 1998 г. он был переименован в Музей-библиотеку Н.Ф. Федорова и с тех пор работает при Центральной детской библиотеке № 124. Из книги С.Г. Семеновой "Тропами сердечной мысли" (М., 2012) - об открытии Музея-читальни Н.Ф. Федорова:
"16 января 1993. Около 2-х час. дня
<…> А какое слово на открытии завтра Музея-библиотеки Федорова скажу? Как я вижу такую библиотеку? Как не только сугубо федоровскую, а как встречу, место встречи опредмеченных в книгах, в мыслях, в образах близких духовных потоков со всех сторон света: с Запада — Тейяр де Шарден, с Востока — Шри Ауробиндо и срединно-синтезирующего российского, тех потоков, которые движимы пафосом активной эволюции, восхождения человека в его природе.
«Шедше, научите…» — любимая Федоровым Христова заповедь пока здесь реализуется через «Сидя, научите…», но это только этап. До этого была устная проповедь, лекции. Тут мы получаем возможность направить чтение желающего, помочь ему разобраться в новой мировоззренческой оптике, точнее, вставить ему ее в глаза и душу. Дать читателю возможность самому себе выработать понятие о мире и задаче человека в нем — с залогом большей прочности и глубины, чем когда он проглотил готовое и разжеванное знание (на лекции, скажем). Тут он, по федоровской идее библиотечного образования, сам исследователь — ищет, находит, сравнивает, спорит и в чем-то, наконец, убеждается. Хочется пригласить сюда — к работе! К сближению, к преодолению неродственности, которая так умножилась за последнее время в нашем обществе. <…>
20 января 1993 г. 7 час. утра. Переделкино.
<…> Открытие было очень многолюдным, народ не вмещался ни в саму читальню, ни в большой читальный зал. Освятил ее отец Александр Киселев и всех нас осенил благодатью, прочистил и гармонизировал атмосферу и души, Дмитрий Александрович Кожевников (внук ученика и последователя Федорова) даже прослезился, душевность и духоподьемность растеклась по всему там пространству, потом были речи, и не те, которые мы предполагали, вначале дали слово людям неожиданным: Людмиле Михайловне Коваль из Румянцевского музея, Владимиру Иосифовичу Безъязычному, Леониду Витальевичу Голованову… Уважили и родственную, родовую линию: Кожевникова, Елену Николаевну Сетницкую, показали народу Машу Платонову, ну и конечно приветствовало нас местное начальство: директриса библиотеки в целом Алла Александровна и одна из руководительниц культуры в нашем округе — Лилия Сергеевна Багрова, которая вообще помогла нам здесь устроиться. Потом долго играл Баха некий Сергей Николаевич Кораблев из Большого театра, скрипач, энтузиаст и бессеребренник — любит он нести музыку людям на всяких их неформальных, необычных собраниях. В заключение пили чай, в несколько заходов, не вмещались за столом, потом к Насте пошли уже в более узком составе, что-то коллективно и сумбурно наговаривали по телефону какой-то корреспондентке информационного агентства, она должна была сочинить сообщение об этом событии — не знаю даже, удалось ли ей это сделать и прошло ли оно вчера по радио на каких-либо волнах. Потом еще сидели у Насти за чаем, наконец, осталась одна Шурочка Кожевникова и еще до полуночи с ней беседовали, потом с Настей по телефону — легла поздно и раненько двинулась сюда. Усталость налипла тяжелыми комьями, вот до сих пор не могу их снять, организм как-то слез с ритма и нормальной работы (более-менее для меня нормальной, конечно).
Как трудно вынести столько людей, разговоров, реакций, волнения за то, чтобы всем было хорошо: всех устроить, заинтересовать, напоить, ублаготворить, и всё это в лихорадочном темпе, особенно внутреннем, а он, как чрезмерная вибрация для механических изделий, особенно разрушителен. Да, много надо душевного топлива, физических и психических энергий бросить в общую топку, чтобы из нее выгорело некое событие. Значимое событие, которое остается в памяти, входит в большую и малую историю (небольшой эпизод из жизни Москвы 1993 года или нечто большее!), надо долго готовить, организовать, перестрадать, вынести на плечах, наконец, свалить… Его-то вроде отработали, но самое трудное, непрерывное, требующее каждодневного внимания и усилия — впереди". |
